Frida Fine Arts GalleryVeranstaltung
BeschreibungFrida Project Foundation представляет выставку: Творчество Олега Целкова. Даты проведения: с 19 января по 20 февраля 2019. Художник-нонконформист. В 1960 г. находит своего персонажа – «морду» – и с тех пор работает с ним: у него низкий лоб, массивный подбородок, маленькие глаза, слоноподобное тело. Это существо есть нечто, что скрыто в нас под «человеческой личиной». В живописи Целков использует многослойную технику Рембрандта, благодаря которой достигает глубокого светящегося изнутри цвета. Работы в Третьяковской галерее, Эрмитаже. Биография Олег Целков родился 15 июля 1934 года в Москве в семье экономистов, работающих на авиационном заводе. По происхождению его мать, Роза Израилевна, была еврейкой родом из Белоруссии. Отец, Николай Иванович, - русский, из подмосковного города Дмитров. В детстве Олег видел картины только в репродукциях журнала «Огонёк»: отец обращал внимание на «Золотую осень» Исаака Левитана, на «Три богатыря» Виктора Васнецова. Таково было первое знакомство с искусством. По воспоминаниям Олега, его отец, потомственный крестьянин, любил «копаться в земле»: когда получил участок от завода, с удовольствием его засаживал. В юности он мечтал стал художником, поэтому очень гордился, что его сын – художник, всегда выручал и поддерживал его. Олег рос и формировался в суровое сталинское время, где любое проявление индивидуальности, не укладывающееся в нормы советской идеологии, пресекалось на корню. Поэтому на него, как только он взялся за кисть, преподаватели стали смотреть с подозрением, а КГБ поставило его на учёт. Несмотря ни на что, непокорный бунтарь Целков никогда не отступал от своего одинокого пути. Годы учёбы. 1949-1958 гг. Урок рисунка в МСХШ, 1947 г. Урок рисунка в МСХШ, 1950-е гг. Олег Целков пришел в художественный мир самоучкой, полная неосведомлённость о законах реалистической живописи дала ему возможность с первых шагов мыслить свободно: «К примеру, если я рисую с натуры огурец – кто посмеет утверждать, что мой огурец не похож? Никому не известно, каким этот огурец будет завтра! А через сто лет?». Поступив в художественную школу, Олег стал почти каждый день ходить в Третьяковскую галерею, изучать работы старых мастеров. В музее он познакомился с сотрудницей специального отдела хранения (спецхрана), в котором находились работы Малевича, Кончаловского, Шагала и других запрещённых тогда художников. «Эта молодая женщина, видя мой большой интерес, пригласила меня посмотреть на то, что меня поразило и вдохновило. Я сразу же ощупью, ничего не зная, ничего не понимая, не имея возможности ни о чем ни у кого спросить (и у нее тоже, потому что и она об этом знала очень мало), вдруг переметнулся на эту сторону», – пишет Целков в своей автобиографии. Он делал копии картин русских авангардистов 1910-1930-х годов, а затем стал постепенно подражать им в своих работах. До 1960 года особенно заметно влияние группы «Бубновый валет». Первые выставки. 1956-1957 гг. «Стена Целкова» на выставке в ЛЭТИ На переднем плане: слева – Рубен Сейсян, справа – Олег Целков Чтобы выставку сразу не ликвидировали, открытие было назначено в воскресенье, когда в институте никого нет. Были приглашены известные художники, поэты, коллекционеры, либеральные художественные критики – в маленький зал набралось большое количество людей. Под вечер студенты позвонили ректору и рассказали правду о составе выставки. Но, на удивление, закрыли её не сразу, и туда ещё неделю приходили люди. Так, в 1957 году состоялась первая публичная выставка Олега Целкова в здании Ленинградского электротехнического института. Сейсяна и Марамзина не выгнали из института, только ректор отчитал их в своем кабинете: «Как же это вы, ещё недоучившиеся инженеры, взяли на себя смелость судить о том, что хорошо, и что плохо в живописи? И что заставило вас противопоставлять публично какую-то броскую модернистскую мазню настоящим образцам социалистического реализма?!». Примерно так и называли эксперименты нонконформистов в советском обществе – «модернистской мазнёй»… «Маленький мальчик с воздушными шариками», 1957 г. «Золотая рыбка», 1957 г. VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов Декорации Олега Целкова к опере «Порги и Бесс» Олег Целков в мастерской В Москве Олег Целков перезнакомился со многими «неофициальными» художниками. Как он пишет в своей автобиографии: «Мы искали друг друга, ездили друг к другу… Садились, выпивали по рюмочке водки, вели беседы». У всех бывали дни «приёма» — среды, четверги, пятницы, — когда можно было приехать и застать компанию. По вторникам он всех обзванивал, составлял график походов на неделю. Бывал в мастерской Ильи Кабакова, в лианозовских бараках у Оскара Рабина, в комнате у Дмитрия Краснопевцева с окном, выходившим на центральную Метростроевскую улицу (с 1986 года — улица Остоженка), на «четвергах» у своего соседа Юло Соостера в Тушино. Но Олег Целков, по своему признанию, не интересовался особо творчеством других художников: «Я эгоцентрик и только один художник мне был внутренне интересен — Дмитрий Краснопевцев. Немухин, Рабин, Кабаков не вызывали у меня восторга». Даже в андеграунде Целков занимал независимую позицию. Ни к каким определенным группам, объединениям не принадлежал, был одиночкой: «Я к компаниям не очень прикреплялся и главным образом занимался пьянством, не чёрным, запойным, скорее, был любителем погудеть среди пьяниц. Мне очень нравились пивнушки — это была целая культура, в которой я был своим». Илья Кабаков писал, что Олег Целков в глазах московских художников был подобен Моцарту в классической легенде: картежник, гуляка, «чёрная богема», но сколько написал и как бессознательно… Выставка 20 художников-нонконформистов в павильоне «Пчеловодство» на ВДНХ, 19-26 февраля 1975 г. Целков был опальным художником, но никогда против пласти в открытую не выступал. Он не интересовался политикой и диссидентом себя не считал. Поэтому, например, не участвовал в «Бульдозерной выставке» в 1974 году: просто не видел смысла выносить свои картины в знак протеста. Целков был нарушителем закона, но только потому, что закон был не прав с точки зрения его лично, ущемлял его индивидуальность. В стороне Олег Целков держался и от всеобщего увлечения западным искусством. Информацию о нём можно было получить только в Ленинской библиотеке в спецхране, доступ к которому было крайне сложно получить. Поэтому в основном все читали журналы «Америка» и «Польша», иногда кто-нибудь умудрялся доставать каталоги зарубежных выставок. Советские художники с восторгом открыли для себя Рене Магритта, Джексона Поллока. Но Целков всегда считал, что художник должен быть независимым и искать свой личный путь в искусстве: «Кто подражал Поллоку, кто Магритту, которых я тоже не видел, а когда показывали, то плечами пожимал… Всё это было смешно, и мне как художнику не нравилось. Я спрашивал себя, где же твоё, личное, слово? Что же ты пользуешься тем, что никто не знает, а выдаешь себя за первооткрывателя?». Олег Целков придерживался мнения, что художник должен быть самоучкой, но не подражателем: он должен делать как сам чувствует и понимает, а не подстраиваться под чужое. Первые покупатели. Нарастающая известность. С 1956 г. Первым пропагандистом работ Олега Целкова в 1956 году был Владимир Слепян. А первым человеком, который предложил деньги за картину, был художник Юрий Соболев. Олег вспоминает: «Он спросил, сколько они могут стоить. Рабочий тогда мог работать сдельно. Инженер получал меньше рабочего, рублей сто. Я рассчитал, что на уровне самом простом, обычном, моя картина стоила двадцать рублей. И Юра Соболев купил две, чему я был несказанно рад». Предположительно, эта продажа состоялась в том же 1956 году. Вторым покупателем был архитектор Виктор Джуарбинадзе. Потом появился композитор Андрей Волконский, забравший якобы для коллекционера Георгия Костаки картину «Мост». Но после её лет десять никто не видел. В 1957 году Георгий Костаки приобрёл две большие картины: за одну отдал месячную зарплату отца Целкова — 150 рублей, за другую — месячную зарплату матери — 100 рублей. Спросил, сколько стоит и заплатил, не сказав, что дорого. А тогда это были большие деньги для художника, картина стоила в среднем 20 рублей. Одну картину Костаки оставил себе, а вторую подарил канадскому послу. Весной 1957 года, после того как чилийский поэт Пабло Неруда на 3-й Молодежной выставке похвалил вызывающе яркие картины Олега Целкова, поэт Семён Кирсанов сразу купил две. Деньги, как вспоминает Олег, отдавал очень долго: «Мой отец к нему ездил за деньгами. Он его буквально замучил, отдавая по пятерке». Ещё благодаря Пабло, на Целкова обратил внимание французский поэт Луи Арагон, который был с ним тогда на выставке. Потом к Олегу Целкову в мастерскую-квартиру Арагон привёз легендарную Лилю Брик. Тогда, посмотрев картины, Луи Арагон сказал родителям художника: «Вообще-то ему надо ехать в Париж учиться». Но ведь это было невозможно... Моду на картины Олега Целкова ввёл известный в Советском Союзе поэт Евгений Евтушенко. Они познакомились в 1957 году в Ленинграде: Целков учился там в Театральном институте, Евтушенко приехал из Москвы на совместные поэтические чтения с Борисом Слуцким. В своей книге Евтушенко вспоминает о первой встрече с художником так: «Стройный, красивый, темноглазый юноша с вьющимися волосами стоял, с небрежной независимостью опершись плечом о косяк двери, в модной тогда для литературных посиделок квартире ленинградского писателя Кирилла Косцинского. В позе Целкова было что-то от Долохова, готового шагнуть к подоконнику. Но в отличие от Долохова в Целкове никогда не было издевательской насмешливости над другими, а свойственное всем настоящим людям искусства детское любопытство к людям, к жизни. Мы подружились с ним с первого взгляда». Потом поэт увидел картины Целкова и других нонконформистов на 3-й Молодежной выставке в Москве. Они покорили его «своей внутренней свободой, дерзостью замыслов, поисками новых способов самовыражения». Олег Целков и итальянский художник Ренато Гуттузо Евгений Евтушенко много помогал, в том числе и материально, а долги Олег часто отдавал ему своими картинами. Евтушенко приводил к нему покупателей: представителей богемы, иностранцев. Бывали, например, мексиканский художник Сикейрос и итальянский художник Гуттузо. Примерно в 1965 году квартиру Олега Целкова посетила знаменитая актриса Людмила Гурченко, она взяла в рассрочку картину «Портрет короля в короне». А как-то в середине 60-х Евгений Евтушенко привёз Артура Миллера — американского писателя, мужа Мерлин Монро. Ему тогда выплатили гонорар за пьесы, которые шли в московских театрах. У Целкова он купил «Групповой портрет с арбузами» (1963) и уехал, не забрав картину. Незаметно вывезти её было невозможно: почти полтора метра в длину, холст наклеен на фанеру. Когда Олег Целков эмигрировал во Францию в 1977 году, он взял с собой эту картину и позднее отвёз её Миллеру в Америку, что весьма его позабавило — может, он про неё забыл. Олег Целков и его жена Антонина привезли в США Артуру
Миллеру картину «Групповой портрет с арбузами», которую Миллер купил у
Целкова в 1960-х гг. Саму историю покупки картины красочно описал Сергей Довлатов в своей книге «Соло на ундервуде»: Когда-то Целков жил в Москве и очень бедствовал. Евтушенко привел к нему Артура Миллера. Миллеру понравились работы Целкова. Миллер сказал: — Я хочу купить вот эту работу. Назовите цену. Целков ехидно прищурился и выпалил давно заготовленную тираду: — Когда вы шьете брюки, то платите двадцать рублей за метр габардина. А это, между прочим, не габардин. Миллер вежливо сказал: — И я отдаю себе в этом полный отчет. Затем он повторил: — Так назовите же цену. — Триста!— выкрикнул Целков. — Триста? Чего? Рублей? Евтушенко за спиной высокого гостя нервно и беззвучно артикулировал: «Долларов! Долларов!» — Рублей? — переспросил Миллер. — Да уж не копеек! — сердито ответил Целков. Миллер расплатился и, сдержанно попрощавшись, вышел. Евтушенко обозвал Целкова кретином... С тех пор Целков действовал разумнее. Он брал картину. Измерял ее параметры. Умножал ширину на высоту. Вычислял, таким образом, площадь. И объявлял неизменную твердую цену: — Доллар за квадратный сантиметр! Об этом происшествии Целков поведал Довлатову в Вене в 1977 году, в отеле, где эмигранты из СССР ждали своего часа отправления — кто в Америку, кто в Израиль, кто во Францию. Рассказал за бутылкой водки, желая просто позабавить своего собеседника. Откуда он мог знать, что Сергей Довлатов станет знаменитым писателем, и через годы Целков откроет его книгу и увидит этот подробный, литературно обработанный рассказ? «Групповой портрет с арбузом», 1963 г. Правда заключается в том, что, когда Целков начал подпольно продавать свои картины, то не знал, как их оценивать. Как художнику определить хорошая работа или плохая? Поэтому он пошёл другим путём. Для начала прикинул, сколько он сможет написать картин в год. Потом посчитал, сколько ему нужно продавать квадратных метров, чтобы не умереть с голоду — то есть, как вспоминает Олег, чтобы был уровень зарплаты уборщицы. Не выше. И получилось, что квадратный метр в рублях должен стоить столько-то. С валютой Целков старался не связываться. Потом он стал брать месячную зарплату хорошего инженера. Дело в том, картины он делал очень долго и покупателей было крайне мало. Целков понимал, что продаст, конечно, не все, а в месяц нужно было иметь 90-100 рублей. Таким образом, получалось 150 за картину в среднем. К нему приходили и спрашивали: «Сколько стоит?». И он брал сантиметр и измерял, на сто или двести рублей. Литературный круг Целкова. 1950-1970 гг. И в Москве, и в Ленинграде Олег Целков дружил с поэтами и писателями. С Евгением Евтушенко и Иосифом Бродским он познакомился ещё в конце 50-х на квартире у ленинградского писателя Кирилла Косцинского. Тогда Целков жил в Ленинграде и дружил с группой молодых поэтов, которые, как он вспоминает, “часто собирались вместе за бутылкой водки”. Среди них были: Михаил Еремин, Леонид Виноградов, Александр Кондратов, Владимир Уфлянд, Анатолий Найман и Евгений Рейн. Иосиф Бродский В 60-х в Ленинграде Бродский и Целков любили вдвоём заходить в кафе, которое называлось "Уют". Там брали бутылочку вина, недорогую закуску и вели неспешные беседы. Это были не серьезные разговоры об искусстве, а милое времяпрепровождение, болтовня. Заходил Целков и к поэту в гости: «Бывал я в его необычной комнате, в которую нужно было входить через шкаф, служивший дверью: ты открывал дверцу шкафа, переступал и выходил из другой стороны шкафа в его комнату. Он любил все непохожее на общее, любил веселую шутливость». Олег Целков и Иосиф Бродский Однажды во время очередной прогулки, Целков подвернул ногу и слегка прихрамывал. Тогда Бродский решил его проводить до дома. Чтобы как-то подтвердить, что его труды не напрасны, Олег стал прихрамывать ещё больше. И вдруг уже у подъезда Иосиф, ни слова не говоря, взял художника «на закорки» и потащил на себе вверх по лестнице. А жил Целков на шестом этаже без лифта: «Через пару этажей я пришёл в себя от изумления и нежной благодарности и пошёл сам, но Иосиф продолжал помогать мне, поддерживая под руку». Как вспоминает Целков, в Бродском он сразу почувствовал «родную душу»: они оба не признавали никаких учителей, никаких авторитетов. «Дело все в том, — рассказывает Целков, — что мне было наплевать, выставят ли мои картины, и ему — напечатают ли его стихи. Главное — создать. Такой точки зрения придерживались далеко не все». Олег Целков показывал ему свои картины, и он отозвался о них с восторгом. Когда спустя много лет художник побывал в квартире Иосифа Бродского в Нью-Йорке, то увидел на стене плакат с репродукцией одной из своих картин. Бродский считал Целкова «самым выдающимся русским художником послевоенного периода». Иосиф Бродский и Олег Целков После эмиграции из СССР они много раз встречались в Нью-Йорке, в Париже, и даже в Венеции и Турине. Некоторые воспоминания Олега Целкова об этом: «Однажды, когда я прогуливался по Венеции, меня окликнул Иосиф. Это была случайная встреча. Он предложил сфотографироваться вместе. Мы стояли на знаменитой площади Сан-Марко, окруженные голубями. Фотограф, видимо, специально насыпал им корму. Бродский потом зашел за фотографиями и одну подарил мне. Она сейчас должна храниться в архиве Владимира Марамзина, которому я отдал ее на сохранение, так как сам не имею архива и ничего не сохраняю». «Как-то в Париже Иосиф вместе с Львом Лосевым и Вероник Шильц, если мне не изменяет память, пришел ко мне домой есть тещины пельмени с водкой. Я шутя спросил его, способен ли он сочинять экспромты. Он тут же, через пару секунд, на тещиной скатерти написал: «Здесь ел пельмени Мне эти стишки сейчас, когда его нет, особенно дороги. Бывал я в Париже на его поэтических вечерах. Кстати, он уже не пел стихи, как раньше. А однажды даже читал стихи как прозу, не разбивал на рифмованные строки, не педалировал рифму, а терял ее». Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава Помимо того, что Евгений Евтушенко популяризировал творчество Олега Целкова и буквально привозил к нему покупателей, он ещё водил с ним близкую дружбу. В Москве Евтушенко и Целков жили рядом: «А так как я большой любитель был и выпить, и просто побродяжничать, — вспоминает Целков, — то часто к нему захаживал, а он летом часто приезжал ко мне на канал купаться». В компании у них были и такие литературные знаменитости как Булат Окуджава, Белла Ахмадулина, Василий Аксёнов. Один из рассказов Олега Целкова о том, как они проводили время в 1960-х: «Вот одна сценка. Я живу в квартире с родителями и сестрой. В восемь утра – я сплю, мать с отцом собираются на работу, на завод, – раздается звонок. И ко мне в комнату, где я лежу в постели, вваливается следующая компания: Евтушенко, Аксёнов и Окуджава. И какая-то японка, студентка-славистка. Белла Ахмадулина вошла позже – под утро они поехали с какой-то вечеринки на канал купаться, Белла купалась прямо в платье и пришла к моей маме, чтобы та дала ей что-нибудь сухое. При этом они сразу же вытащили три или четыре бутылки вина, потребовали стаканы, и, лежа в постели, я в полном смысле слова принял на грудь. Меня подняли, мы все влезли в Женин «Москвич», один на другого, и куда-то поехали. Окна были задернуты. Когда мы проезжали мимо милиционера, Вася Аксенов громко запел «Хотят ли русские войны?». На всякий случай, чтобы, если милиционер остановит нашу машину, он знал, кого останавливает. Когда мы подъезжали, первым свалился Окуджава, сказал: «Я, ребята, старый и больной – отпустите меня домой!». Его отпустили. Потом мы поднялись к Жене, где Женя свалился с ног, просто заснул. Я его редко таким видел. И тогда я, Вася и Белла пошли добавить в какую-то столовую, где Белла закурила. Было одиннадцать утра. К ней подошел какой-то человек и сказал, что здесь курить запрещено. На что Белла не обратила никакого внимания. Тогда он у нее вытащил сигарету, разразился какой-то скандал, их увели в милицию, а я остался один. Но Белла там познакомилась с милиционером, который потом все время приходил к Жениной жене Гале и Белле – они жили рядом – выпивать». Слева-направо: Олег Целков, Борис Мессерер, Белла Ахмадулина, Антонина Целкова, Мила Кондырева, Ксюша и Ольга Шмитт. Евгений Евтушенко давал поэтические выступления по всей стране, часто гастролировал. Иногда он брал Олега Целкова с собой: они летали на самолете в Сибирь, на БАМ, в Среднюю Азию. Евтушенко оплачивал и гостиницу, и еду, и выпивку. Даже давал ещё Целкову денег «на развлечения», чтобы было чем заняться, пока он работал на сцене или заседал на каком-нибудь конгрессе писателей. В июле 1973 года Евтушенко взял Целкова в свою очередную творческую экспедицию. Поэт отправился в Якутию, как он сам писал в своём стихотворении, «просибириться»: прочувствовать на себе природу местного края. Там они сплавлялись по реке Вилюй, бродили по тайге. Во время экспедиции по реке Вилюй О Целкове сохранились воспоминания одного из участников путешествия, заслуженного геолога ЯАССР Георгия Дмитриевича Балакшина: «В 1973 году Олег Целков был художником, непризнанным советской общественностью, Мы слышали, что он модернист, и что в Москве выставку молодых художников-авангардистов с его участием ликвидировали с применением бульдозеров. Поскольку он был «не выставляемый», то есть практически запрещенный, то жил бедно. Но работал много, выжить помогали родители, жена и друзья. А Евтушенко прочил ему большое будущее и называл великим художником. С Олегом мы очень подружились, бродили вместе по тайге. Он часто читал мне стихи «диссидента» Иосифа Бродского, о котором я до этого не слышал. Меня удивляла у Целкова цепкость глаза и умение увидеть какие-то необычные краски и сочетания цветов там, где, на мой взгляд, был обычный серый пейзаж». Слева-направо: Хатыстыр, Евгений Евтушенко, Олег Целков Позднее, в 1976 году, Евгений Евтушенко написал стихотворение, посвященное Целкову, в котором он намечает портрет художника и раскрывает интересные детали сибирского путешествия: Гиблые места Убежденный невылаза, Он в якутские болота У художника Целкова Мы не стали придираться: Край действительно был мрачен. Но была такая роскошь Все художники — изгои, И с тайгой художник сжился, Слушай, если для кого-то Я в таких бывал паласах И у сукиного сына, И в случайной чьей-то спальне, Нет у гениев Госстраха, Дай-то бог тебе, Целкову, Тот, кто истинный художник, Анна Ахматова В 1963 году у Олега Целкова в гостях побывала знаменитая поэтесса Анна Ахматова, а она вообще редко жаловала своим вниманием художников. Привёл её посмотреть картины друг Олега Анатолий Найман, который был тогда у Ахматовой литературным секретарем. Целков красочно описывает эту встречу: «Это было ужасно знойным днем: Тушино, июль, жара. Вечером перед этим я довольно крепко выпил, а наутро поел и заснул. Слышу спросонья — в дверь трезвонят. Открываю – Ахматова. Толя с одной стороны под руку, жена Ардова – с другой. Ставлю перед ними только что законченную картину «Групповой портрет с арбузом»: «Присаживайтесь! Смотрите, а я сейчас приду». И взяв какой-то рубль, побежал купить сладенький портвейн «Три семерки». Вернулся и говорю: «Вот, а я вам принёс вино!» Толя Найман говорит: «Я не пью, жарко». Ардовой тоже жарко. Ахматова же своим сочным, низким голосом: «А я с удовольствием!» Тащу из кухни два граненых стакана. Себе налил полный, Анне Андреевне — Толя показывает сколько — половину. Чокаемся, она говорит: «Ну, за ваши успехи», выпивает залпом. И протягивает мне пустой стакан. Выдохнула правильно, как мужик у ларька, и говорит: «Хорошее вино!». При этом её под руки привели, у нее было уже два инфаркта, и мне всё это очень понравилось. Потом посмотрела на картины и спросила, показав рукой на одну: «Какой породы эти люди?» Я ответил: «Такой же, как цветы». В моем ответе было, что они такие же вымышленные, как и мои натюрморты. Ахматовой мой ответ, как мне показалось, понравился». Анна Андреевна Ахматова, 1960-е Владимир Высоцкий С Владимиром Высоцким особой дружбы Целков не водил, но в начале 1970-х знаменитый на всю страну певец и поэт сам нашёл его и приехал спеть свои песни. Олег к тому времени переселился из Тушино в новостройки Орехово-Борисово: «Грязь, канавы с мутной водой, приходишь из магазина — в грязи по колено.... И вдруг Володя Высоцкий! Красавец — стильный, резкий, порывистый… — вспоминает Олег, — Приехал ко мне вместе с Мариной Влади и со старателем Вадимом Тумановым. Выяснилось, что он со второй попытки меня разыскал. Пел весь вечер только для нас. Было весьма лестно, что Высоцкий хотел спеть лично мне. Все свои самые великие песни, шедевры…». В тот вечер Высоцкий заметил, что у Целкова в новом доме нет телефона и предложил: “Хочешь, я тебе его поставлю?». Пошёл на телефонную станцию, дал там концерт — конечно, после такого обещали поставить. Но, как рассказывает Целков, потом Высоцкий запил, и про телефон все забыли. По другой версии, линию всё-таки провели. Марина Влади и Владимир Высоцкий Знакомство с женой Антониной. Конец 1960-х Удивительное у Олега Целкова произошло знакомство с женой Антониной. Впервые Олег увидел её, когда она была замужем за режиссером Леонидом Хейфецом. В 1963-1964 году по пьесе Юлиана Семёнова он ставил спектакль «Шоссе на Большую Медведицу» в Центральном театре Советской Армии. Это было патриотическое произведение про БАМ. Леонид пригласил Целкова быть художником-декоратором, он сделал наработки и принёс режиссёру домой: «Пришел я однажды к Хейфецу домой с эскизиками декораций и заметил краем глаза, что где-то вдалеке некая статная женщина промелькнула. С каким-то банальным предметом в руке... Этот силуэт врезался мне в память…». Снова с этой “статной женщиной» они встретились через много лет, уже в конце 1960-х. За это время Антонина Пипчук, выпускница Государственного института театрального искусства (ГИТИС), поставила спектакли в Шауляе и Челябинске, стала заведующей труппой в театре «Современник», сама много раз выступала в театре. А самое главное — у неё подрастала дочь Оленька. Французкий писатель Эмманюэль Каррер в своём эссе об Олеге Целкове рассказывает об обстоятельствах следующей встречи художника со своей возлюбленной: «…вдруг на экране телевизора появилась женщина такой неземной красоты, что он сказал себе, ни минуты не колеблясь: «Это моя. Моя жена». Женщина на экране была известной актрисой, игравшей в тот момент в «Обрыве» Гончарова. Тем же вечером Олег вместе с друзьями пошел в гости к поэтессе Белле Ахмадулиной, и — как же все-таки удивительно складывается жизнь гениев — известная актриса была там. Он подошел к ней, взял ее за руку и призвал в свидетели окружавших его друзей: “Вы ведь все знакомы с моей женой, не так ли?”». Антонина и Олег Целковы, 1970-е гг. Антонина влюбилась в этого странного художника, во многом полного антипода её бывшего мужа: «Такой он был милый, такой совершенно неухоженный в отличие от Хейфеца всегда чистого, вымытого, всегда пахнущего духами. И я подумала, что невозможно этого человек не согреть. Ещё было так забавно...в тот вечер, когда мы познакомились на той квартире, он надел тулуп мехом наружу, взял манку и стал почему-то её сыпать и говорить: «Снег идёт, снег идёт, снег идёт!..». И мне было так прекрасно и так легко, и так просто». Они поженились и вот уже почти 50 лет вместе. Антонина всегда заботилась об Олеге, посвятила ему себя целиком. В 1977 году они вместе с дочерьею Олей навсегда эмигрировали из СССР в Париж. И там жена была ему опорой и поддержкой: могла пойти работать и посудомойкой, и уборщицей, если нужны были деньги. «И всё давалось легко и весело» — вспоминает Антонина. Она никогда не сомневалась в гении своего мужа. Со временем появился собственные дом под Парижем, наладились постоянные контакты с коллекционерами. Вместе они много путешествовали по Европе и Америке. И сейчас Антонина и Олег всё так же счастливо живут вместе в той же квартире, которую сняли в 1977 году, впервые приехав в Париж. Антонина и Олег Целковы Живопись. «Морды». С 1960 г. Модное в советском андеграунде в 60-х годах абстрактное искусство Олега Целкова не привлекало. Ему нравились крестьяне на картинах Казимира Малевича, фигуры Пабло Пикассо кубистического периода, телесные формы героев картин Рубенса, живописная манера Рембрандта. Его глубоко впечатлили нелегально попавшие к нему репродукции картин Фернана Леже, Фрэнсиса Бэкона, Хосе Ороско, Диего Ривера. Родственным себе художником Целков считает одинокого самородка Винсента Ван-Гога: «Ван-Гог! Художник, который не перестаёт восхищать меня… Да, Ван-Гог в страстной немоте своей только и мог хрипеть и извиваться, так как слов таких не изобрёл язык человеческий за всю свою историю, которыми мог бы он выразить всю свою любовь к жизни сей в её некрасивой животворящей плоти, в её грязной святости. И прохрипев свою страстную песню, теряя от восторга разум, Ван-Гог вдохнул жизнь в целое столетие. И капля его крови бьётся и в моих жилах». Олег Целков на фоне своей картины «Групповой портрет с арбузами» (1963) Олег Целков, как и другие нонконформисты-шестидесятники, искал свою собственную живописную систему, экспериментировал, размышлял. Однажды на листе нарисовал два лица: «В одно мгновение я остолбенел и стал в них вглядываться. Глядел, глядел и понял, что вышел на собственную дорогу». Тогда Целков решил, что, если найдёт «метод-манеру» для изображения лица, то сможет использовать его и для всего остального и для пейзажа, и для натюрморта: «Первая картина, выполненная в рамках этого самозадания, обернулась кошмаром, я ее делал и переделывал сотни раз, во сне и наяву. В ней мне мерещился будущий мой путь. И когда она родилась, то оказалось, что я нашел не то, что искал, не «метод-манеру» для изображения всего, а морду. Персонаж был до ужаса знаком. Он не был красивым, он бросал в дрожь. «Целков, ты гений!» – воскликнул я». «Портрет», 1960 г. Это был 1960 год, тогда Целков нашёл своего персонажа, над изображением которого он будет работать всю жизнь. В автобиографии художник даёт характеристику своей первой картине с «мордой»: «Я назвал своё полотно «Портрет». Привычно за словом «портрет» ожидать названия чьей-то фамилии, или, на худой конец, – «портрет неизвестного», имевшего фамилию, да за сутолокой жизни её потерявшего. Но, всё же, всегда мы должны быть обязательно уверены, что выполнен всякий портрет с портретным сходством. Думаю, что и мне удалось передать это портретное сходство. Только мне было без интереса вглядываться в различия цвета глаз, формы носов, количества морщин, пышности волос, яркости щёк и всего того, что отличает каждого из нас друг от друга. Мы потеряли свои лица. А может быть, не имели их никогда. Мы стадо баранов, стая воронья, свинарник, недорезанные кролики, кровожадные волки. Нас можно поднимать на кровавые восстания, нас можно толпами гнать на «священные» войны и ради «светлого будущего» нас можно заставлять работать от зари до зари. Но когда в потёмках наших бессмертных душ шевельнётся ОН, мы опрокидываем в глотку стакан сивухи и крушим своими кулаками всё вокруг или же рвём на себе волосы, намыливая петлю. И не потому ли глаза наши глядят из души на мир, словно мыши из норок?...» «Портрет семьи», 1965 г. В этом очерке Олег Целков раскрывает характер своего героя: он олицетворяет звериную сущность, которая таится в каждом человеке. Это недоброе начало. На картинах мы видим человекоподобных существ, взгляд которых всегда направлен на нас. Сам художник в той же автобиографии описывает их внешность так: «Невиданное доселе племя… Безволосые гладкие головки, сидящие на мощных шеях, с узенькими лбами и массивными подбородками. Сверлящие, запрятанные в узкие щелочки немигающих век зрачки, похожие на взгляд сильного животного, которое неожиданно столкнулось с тобой нос к носу и вперилось в твои глаза так, что ты опускаешь свои и боком уходишь прочь, в сторону, боясь оглянуться… Кто они? В каких глубинах моего сознания возникли, зародились они и заставили меня самого же вглядываться в них? Какие черты живших, живущих и будущих жителей земли соединили они в своём облике?». «Цирк», 1969 г. Поражают масштабы полотен Целкова, на репродукции сложно представить, что эти персонажи – настоящие гиганты. Художник быстро пришёл к большим форматам, его не остановили стеснённые условия московского быта: комната, в которой он работал была 3 на 4 метра, с потолком 2,5 метра. Сохранилась история, как он в 1970 году писал «Портрет Христа и 12 Апостолов. Тайная вечеря» размером 1,8 на 2,2 метра: «Картина стояла по диагонали, предоставляя возможность её создателю выйти в туалет. И время от времени, чтобы всю ее рассмотреть, я использовал отцовский бинокль, повёрнутый наоборот». «Портрет Христа и 12 апостолов. Тайная вечеря», 1970 г. С начала 1970-х меняется живописная манера Олега Целкова: между фоном и фигурой появляются более мягкие тональные переходы, формы персонажей становятся более округлыми, обтекаемыми. Точкой отсчёта можно считать картину «Автопортрет с Рембрандтом в наш день рождения 15 июля» 1971 года, здесь впервые мы видим, как Целков изображает фигуры, будто выплывающие из темноты. Со временем художник будет всё чаще обращаться к такой манере письма, а начиная с 1980-х помимо фонового чёрного, появятся другие цвета: красный, жёлтый, зелёный и так далее. У «Автопортрета с Рембрандтом» существует небольшая предыстория. Рассказывает Целков: «У меня дома висел на стене отрывной календарь. И однажды, проснувшись после вчерашнего, что было тогда каждый день, я оторвал с календаря листок и прочел: «Столько-то лет со дня рождения Рембрандта ван Рейна». А потом обратил внимание на число – 15 июля – и хлопнул себя по лбу: сегодня ведь еще и столько-то лет со дня рождения Олега Целкова! Как интересно, подумал я, Рембрандт столько лет назад умер, а мне он как родной. И мы занимаемся одним делом. Почему бы нам сегодня с ним не отпраздновать общий день рождения? Вот мы на картине с ним и чокаемся». «Автопортрет с Рембрандтом в наш день рождения 15 июля», 1971 г. Олег Целков переходит к монохромной гамме с начала 1970-х годов: в своих полотнах он использует 2-3 спектральных цвета. В это же время Целков начинает работать в технике живописи Рембрандта: нанося множество слоёв краски, создавая тончайшие лессировки, он достигает новой глубины цвета в своих работах. Олег Целков будет совершенствовать эту технику многие годы. К 1980 годам формируется узнаваемая изобразительная манера художника. Его картины будто светятся изнутри, их колорит, их объём не может передать ни один фотоаппарат. «С иглой и пуговицей», 1989 г. Над одним полотном Олег Целков, стоя за мольбертом по 9 часов в день, работает 2-3 года. Обычно у него в процессе сразу несколько картин: пока слои краски на одной подсыхают, художник продолжает другую. Начинается всё с эскиза на маленьком листке бумаги – намечается контурная композиция простым черным карандашом. Приступая к работе над холстом, Целков уже точно знает, в каком колорите картина будет выдержана. Так как оттенков одного и того же цвета много, то под рисунком эскиза Целков записывает номер и марку каждого тюбика краски. Художник работает не только кистью, он буквально «лепит форму» руками – пальцами и ладонями: растушевывает, высветляет отдельные поля, которые дают фигурам объем. Эскиз Олега Целкова к картине В 1960-х Целков окружает «невиданное доселе племя» декорациями, драпировками, цветами. Начиная с 1970-х композиции упрощаются, остаются единичные предметы: нож, пуговица, бокал, груша, свеча, лопата, топор, гитара и так далее. В течение почти 60 лет своего творчества Целков работает со своим персонажем, сюрреалистически трансформируя его «морду» и слоноподобное тело, создавая то многоголового, то многоглазого, то с головой, выросшей между ног, то с головой, пробитой гвоздём или проколотой булавкой. «Маскарад», 2001 г. Современник Олега Целкова, известный художник Илья Кабаков в своей книге «60-70-е... Записки о неофициальной жизни в Москве» так описал впечатления о его творчестве: «Система Целкова не претендует быть моделью, а это скорее слепок, маска этого мира, представление о нем. <...> Поражало в нем всё, например, им применяемая технология: страшной интенсивности лессировки, которые делались локальными цветами, и дисгармония варварских цветовых сочетаний, например, фиолетового с зеленым, – все говорило о его силе и небывалой творческой смелости <...>. И все по-верхности у него пучились и надувались как арбузы, он не признавал ровной или слегка рельефной поверхности, а только страшные, огромные, равномерные пузыри по всей поверхности картины. Лица изображенных персонажей были локально однотонно раскрашенны и уходили в чёрное». «С зеркалом», 1995 г. Так кто же они – эти «морды»? Целков рассказывает, что его персонажи были порождены той высокой концентрацией зла, в которой он находился в СССР. Создавая их, он как бы смирился с существованием зла, не критиковал его, а возводил в норму – в такую же норму оно было возведено, по мнению художника, при социализме. Но зло существует везде и повсеместно, поэтому в эмиграции сюрреалистический мир «морд» Целкова себя не исчерпал. Каждая картина вроде бы предсказуема – всё те же целковские персонажи, – но сюжет их совершенно неожиданен: каждая картина открывает нам новую грань этого «племени». Мощь живописи Целкова не спадает с годами, а его герои не становятся «безопаснее», наоборот, ведут себя очень активно и агрессивно. Например, на полотнах 2014 года «Двое с иглой» и «Трапеза» они нападают друг на друга, будто хотят друг друга сожрать. «Двое с иглой», 2014 г. «Трапеза», 2014 г. И вот уже почти 60 лет Олег Целков изображает это нечто, находящееся у всех под «личиной человека»: «Волею судеб я первым из всех художников создал лицо, в котором нет идеализации. Лицо, в котором нет ничего от лица Бога. И с тех пор, всю свою жизнь я думаю над загадкой этого лица и не нахожу ответа». Мастерская Олега Целкова
С головой на голове, 2002 Унитаз и агавы, 1956 С картами, 1999 С зеркалом, 2002 С запасной головой, 2015 Тет-а-тет, 2015 Мужские туалеты, 2013 С вилами и свечой, 2014 Бильярд, 2014 Акробаты, 2015 Бильярд, 2014 С пистолетом (двусторонний), 2002 Мужские туалеты, 2013 С медалью, 1999 Отдых, 2006 Walk with the gun, 1997 С зеркалом, 2002 С вилами, 2001 Коллекционер и коллекция, 1989 EventList powered by schlu.net |